К5-40 Темари/Ино После войны. Темари - Казекаге. Вспоминать погибших. "А Шикамару так никогда и не исполнится 20". (Фразу можно не дословно, достаточно просто озвучить что-то похожее по смыслу )
Коньяк в кабинете Казекаге найти непросто. Может, потому, что никто и не ищет. Даже довольно настойчивая помощница Каге Песка – Мацури, кажется, так – на это не осмеливается. - Это ж надо было так запрятать, - Ино качает головой, обнаружив, что у верхнего ящика в столе Темари имеется двойное дно. – А правда, что его на опилках делают? Казекаге-сама вольготно потягивается, развалившись в кресле. - Ты же хотела чего-нибудь заграничного. Могли бы и саке обойтись, как в прошлом году. Ино серьезнеет. Достает бутылку, протягивает ее Темари; опыт Казекаге-сама в раскупоривании сомнительных напитков значительно выше. А потом – округлые бокалы, которые можно долго-долго греть в ладонях, изредка отпивая теплую, мягкую янтарную жидкость. Темари рассказывала, что когда-то таких бокалов было шесть. Она помнила их с детства; присланные откуда-то далеко, где все пьют из таких бокалов, они стояли наверху буфета, в особой коробке. Будучи пятилетней девочкой с четырьмя хвостиками, Темари думала об этих бокалах днями и ночами, но даже не заикалась о своем желании увидеть их снова. Знала – взрослые не поймут... Вытянув из Темари эту историю – тянуть пришлось долго и настойчиво, суровая Казекаге не желала «ударяться в бессмысленные воспоминания», – Ино спросила, почему осталось только два бокала. Что случилось с остальными четырьмя? Темари не ответила, лишь покачала головой. Может, где-то потерялись... или разбились – такое иногда бывает, когда разрушается мир. А возможно, их не существовало с самого начала? - Шикамару уже было бы двадцать, - вдруг говорит Ино. Темари отставляет бокал: - А Канкуро – двадцать один. Ее рука непроизвольно тянется к треугольной шляпе Казекаге, которая лежит тут же, на столе; Темари прекрасно помнит, кто носил эту шляпу до нее... и кого она похоронила в песках рядом с уже мертвым тогда Канкуро. Тогда было не до похоронных процессий; война. Все стремились к разрушению, как это всегда и бывает; задыхались, не умея показать себя в мирной жизни и желая великих свершений... Ладонь Ино накрывает ладонь Темари; нежная, нежная рука. Белая, ухоженная, и на ногтях – чуть фиолетовый лак; посланница Конохи, вот уже два года проживающая в Суне, может позволить себе такие руки. - Мы победили, - напоминает Ино. Да; это уже третий раз, когда они вместе отмечают годовщину победы... и вспоминают погибших. - Темари, - не выпуская бокала из правой руки, Ино тянется к Казекаге, обнимает ее за шею, перебирается на колени. – Не думай... Я же с тобой. Темари со вздохом обнимает Ино за талию. - Поставь бокал, - говорит со странной тревогой. – А то разобьешь... Темари знает: не все в этом мире можно собрать из осколков.
-
-
20.03.2011 в 23:37Коньяк в кабинете Казекаге найти непросто. Может, потому, что никто и не ищет. Даже довольно настойчивая помощница Каге Песка – Мацури, кажется, так – на это не осмеливается.
- Это ж надо было так запрятать, - Ино качает головой, обнаружив, что у верхнего ящика в столе Темари имеется двойное дно. – А правда, что его на опилках делают?
Казекаге-сама вольготно потягивается, развалившись в кресле.
- Ты же хотела чего-нибудь заграничного. Могли бы и саке обойтись, как в прошлом году.
Ино серьезнеет. Достает бутылку, протягивает ее Темари; опыт Казекаге-сама в раскупоривании сомнительных напитков значительно выше.
А потом – округлые бокалы, которые можно долго-долго греть в ладонях, изредка отпивая теплую, мягкую янтарную жидкость.
Темари рассказывала, что когда-то таких бокалов было шесть. Она помнила их с детства; присланные откуда-то далеко, где все пьют из таких бокалов, они стояли наверху буфета, в особой коробке. Будучи пятилетней девочкой с четырьмя хвостиками, Темари думала об этих бокалах днями и ночами, но даже не заикалась о своем желании увидеть их снова. Знала – взрослые не поймут...
Вытянув из Темари эту историю – тянуть пришлось долго и настойчиво, суровая Казекаге не желала «ударяться в бессмысленные воспоминания», – Ино спросила, почему осталось только два бокала. Что случилось с остальными четырьмя?
Темари не ответила, лишь покачала головой. Может, где-то потерялись... или разбились – такое иногда бывает, когда разрушается мир.
А возможно, их не существовало с самого начала?
- Шикамару уже было бы двадцать, - вдруг говорит Ино.
Темари отставляет бокал:
- А Канкуро – двадцать один.
Ее рука непроизвольно тянется к треугольной шляпе Казекаге, которая лежит тут же, на столе; Темари прекрасно помнит, кто носил эту шляпу до нее... и кого она похоронила в песках рядом с уже мертвым тогда Канкуро.
Тогда было не до похоронных процессий; война. Все стремились к разрушению, как это всегда и бывает; задыхались, не умея показать себя в мирной жизни и желая великих свершений...
Ладонь Ино накрывает ладонь Темари; нежная, нежная рука. Белая, ухоженная, и на ногтях – чуть фиолетовый лак; посланница Конохи, вот уже два года проживающая в Суне, может позволить себе такие руки.
- Мы победили, - напоминает Ино.
Да; это уже третий раз, когда они вместе отмечают годовщину победы... и вспоминают погибших.
- Темари, - не выпуская бокала из правой руки, Ино тянется к Казекаге, обнимает ее за шею, перебирается на колени. – Не думай... Я же с тобой.
Темари со вздохом обнимает Ино за талию.
- Поставь бокал, - говорит со странной тревогой. – А то разобьешь...
Темари знает: не все в этом мире можно собрать из осколков.